Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты. — 1935.
Фрагменты произведений, планы, отрывки и черновики писем,
заметки при чтении книг, записи мыслей.
30.
La liberation de l’Europe viendra de la Russie, car c’est là seulement que le préjugé de l’Aristocratie n’existe absolument pas. Ailleurs ont croit à l’Aristocratie, les uns pour la dédaigner, les autres pour la hair, les troisièmes pour en tirer profit, vanité &c. — En Russie rien de tout celà. On n’y croit pas, voilà tout.
Перевод:
Освобождение Европы придет из России, так как только там предрассудок аристократии не существует вовсе. В других местах верят в аристократию, одни, чтобы презирать ее, другие, чтобы ненавидеть, третьи, чтобы извлекать из нее выгоду, тщеславие и т. п. В России ничего подобного. В нее не верят, вот и всё.
Примечания
Запись на обрывке почтовой бумаги, оторванном от письма, от которого сохранились строки: «22-го Апреля 1835. Его Высокобл. А. С. Пушкину». Листок с записью оказался вложенным между 162 и 163 стр. 2-го тома собрания сочинений Г. Гейне на французском языке («Oeuvres de Henri Heine», Paris, 1834—1835) в библиотеке Пушкина и хранится в ИРЛИ (№ 21).
Единственный раз запись была напечатана Б. Л. Модзалевским (см. ПС IX—X, 247), считавшим запись «выпиской из Гейне», что неверно; такого текста ни в «Путевых картинах», составляющих 2-й и 3-й томы бывшего у Пушкина издания сочинений Гейне, ни в других его произведениях нет. Запись Пушкина не только не цитата из Гейне, но и не пересказ его мыслей. Это самостоятельная заметка Пушкина, происхождение которой объяснить довольно трудно. Дело в том, что во французском издании Гейне, в которое был вложен листок с заметкой, нет текста, по поводу которого Пушкин мог бы написать эту заметку. Но в оригинальном (немецком) издании «Путевых картин» Гейне есть места, которые могли вызвать заметку Пушкина. Это главы: XXX «I. Италия (1828—1829). Путешествие от Мюнхена до Генуи» и XIV «Город Лукка». В перрой из указанных глав Гейне между прочим пишет: «… благодаря удивительным переменам в лозунгах и среди представителей великой борьбы, обстоятельства сложились так, что самый горячий приверженец революции в победе России видит благо всего мира, а в лице императора Николая должен видеть знаменосца свободы… …знамена… водрузили… в Петербурге и выбрали знаменосцем императора Николая, рыцаря Европы, защитившего от азиатских варваров греческих вдов и сирот и в этой борьбе завоевавшего себе шпоры…
… То, что до сих пор сочиняли алармисты об опасности, грозящей нам от слишком возросшего могущества России, глупо. По крайней мере нам, немцам, нечего рисковать; немного больше или немного меньше рабства, для нас это не существенно, когда должно быть достигнуто нечто более высокое — освобождение от остатков феодализма и клерикализма…
… стоит сравнить, в смысле свободы, Англию с Россией, и у самого осторожного человека не останется никакого сомнения относительно того, к которой партии следует примкнуть. Свобода в Англии возникла на почве исторических событий, в России она вытекла из принципов. Как те события, так и их результаты носят на себе отпечаток средних веков; вся Англия застыла на своих средневековых, необновляющихся учреждениях, которыми окопалась аристократия, ожидающая решительного боя. Те же принципы, из которых вытекала, или, вернее сказать, с каждым днем развивается русская свобода, суть либеральные идеи нашего новейшего времени; русское правительство проникнуто этими идеями, его неограниченный абсолютизм скорее диктатура, проводящая эти идеи непосредственно в жизнь; — это правительство не имеет своим основанием феодализм и клерикализм: оно как раз борется с церковной и дворянской силой; уже Екатерина ограничила церковь, а русское дворянство достигается государственной службой. Россия демократическое государство, и я даже назвал бы ее христианским государством, если бы я мог употребить это слово, которым столько злоупотребляли в его общечеловеческом значении, потому что русские, благодаря одной уже обширности государства, свободны от узости языческого национализма, они космополиты, или, по меньшей мере, на одну шестую космополиты, так как Россия занимает почти одну шестую часть населенной земли…»1
Во второй из указанных глав Гейне пишет:
«… Я ненавижу не трон, а лишь изменчивых дворянских гадов, свивших себе гнездо в щелях старых тронов, и характер которых так точно изображает нам Монтескье в словах: «Честолюбие в союзе с бездельем, низость в союзе с высокомерием, жажда нажиться без труда, отвращение к правде, лесть, измена, вероломство, клятвопреступление, презрение своих гражданских обязанностей, страх перед добродетелью государя и выгода от его пороков…»2
В пояснение приведенных извлечений из статей Гейне нужно заметить, что в них будущий друг Карла Маркса не выступает ни против монархии, ни против религии, а видит угрозу свободе лишь в могуществе аристократии и в светской власти церкви, почему наивно и идеализирует самодержавие Николая I, которое, по его мнению, будто бы не имеет основанием ни феодализм, ни клерикализм. Г. И. Чулков (в статье «Тютчев и Гейне» — «Искусство», журнал ГАХН, 1923, № 1, стр. 363—364) высказывает весьма правдоподобное предположение, что суждения Гейне о России в «Путевых картинах» навеяны беседами Гейне с Тютчевым. Во всяком случае отношение Гейне к Николаю I весьма скоро изменилось. Во вступлении к статье «Кальдорф о дворянстве в письмах к графу Мольтке» Гейне в 1831 г. писал: «…А во Франции всё ярче разгорается солнце свободы и озаряет своими лучами весь свет. Каждый день разрастается всё шире идея гражданского короля без придворного этикета, без рыцарей, куртизанок, посредников, без взяток и другой расточительности. Странное превращение! В этот критический момент дворянство обратилось к государю, в котором оно видело до сих пор своего злейшего, ненавистнейшего врага, — к России. Великий царь, который еще недавно был хоругвеносцем либералов, враждебно настроенных против феодальной аристократии, и, казалось, принял решение вскоре пойти на нее войной, этот самый царь был теперь избран вождем аристократии и принужден стать ее передовым бойцом. Ибо, хотя русское государство и покоится на антифеодальном принципе равенства всей государственной буржуазии, которая обязана своим положением не происхождению, а достигнутой государственной должности, — всё же, с другой стороны, самодержавная царская власть не уживается с идеями конституционной свободы, могущей защитить последнего подданного от царского произвола. И если императора Николая I ненавидели феодалы за этот принцип равенства буржуазии, и он, как открытый враг Англии и тайный враг Австрии, был фактическим заступником либералов, то всё же с конца июля он сделался их сильнейшим противником. Их смелые идеи о конституционной свободе угрожали его самодержавию, и европейская аристократия сумела побудить его в качестве самодержца к борьбе с совершенно свободной Францией».3
Сноски
1 Перевод М. В. Михайлова в изд. Вольфа 1900 г. полного собрания сочинений Г. Гейне.
2 Перевод М. Г. Муравьевой. Цитата, приведенная Гейне из Монтескье, взята из «Духа законов», кн. III, гл. V.
3 Перевод А. К. Герцик. — Полное собрание сочинений Г. Гейне в переводе русских писателей под ред. П. В. Быкова, изд. Вольфа, СПб, 1900, т. XII, стр. 293—294